Глава 5
Почему сдали Москву: интриги против Кутузова
После Бородина в русской армии в строю осталось не более 70 тысяч человек (против почти 100 тысяч у врага), но готовились к новому сражению. Даже место выбрали — от нынешних Воробьевых гор до Поклонной горы, там строили укрепления.
Кутузов надеялся на подкрепление. Но резервов не дали.
Драма в Филях
Не получив усиления, главнокомандующий собрал в деревне Фили совет, на котором и решили отдать Москву без боя. Из 11 присутствующих за высказалось лишь пятеро, включая Кутузова. Первым выступил и предложил оставить город Барклай де Толли. В последнем слове Кутузов сказал: «С потерей Москвы не потеряна еще Россия. Наполеон — бурный поток, который мы еще не можем остановить. Москва будет губкой, которая его всосет».
Итоговый вердикт стал потрясением для всех. Кутузов ночью, когда все разошлись, плакал. Участник совета генерал Дохтуров (был против сдачи) написал жене: «Какой стыд для русских!»
Ненавидевший Кутузова генерал Беннигсен (был на совете) сразу донес царю, что не стоило отдавать город без боя. Вскоре Александр I писал Кутузову: «Вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы».
Император хотел отстранить главнокомандующего, собрав Комитет министров. Но — редчайший случай — министры пошли против воли царя и оставили Кутузова во главе армии.
Москва восхитила врага
«Наполеон на Поклонной горе». Художник Андрей Николаев, 1970-е гг.
Французы подождали, пока наша армия уйдет через город.
Солнечным днем 14 сентября французы вышли на Поклонную гору (тогда — около трех километров от города). Один потом записал в дневнике: «Вид на эту столицу с холма, откуда Москва предстала перед нашим изумленным взором, как будто перенес нас в детские фантазии об арабах из сказок тысячи и одной ночи. Мы были внезапно перенесены в Азию…»
Неевропейскую архитектуру отметили многие. Из послания интенданта Проспера: «[город] построен в азиатском [стиле] и включает огромное количество куполов церквей и мечетей». В письмах (в том числе Наполеон — жене) сравнивали размах и великолепие Москвы с Парижем, а некоторые нашли ее красивее столицы Франции.
На Дорогомиловской заставе Наполеон ждал «бояр» с золотыми или серебряными ключами от Москвы. Но никто не вышел.
Разложение армии Бонапарта
Наполеон думал, что «цивилизованное» вступление
войск ускорит заключение мира. Даже пытался упорядочить разграбление города: в первые дни туда пустили только малую часть войск — в основном гвардию. Остальным частям запретили входить, объявили очередность грабежа. В письме Александру I Бонапарт оправдывался: «Пожары санкционировали грабеж, с помощью которого солдат оспаривает у пламени то, что осталось».
Гвардия и подала пример мародерства. Вслед бросились другие войска. В грабежах участвовала городская чернь и набежавшие из ближних деревень крестьяне.
Вымуштрованная армия быстро превращалась в полупьяную вооруженную толпу торгашей. Очевидец: «Лагерь совершенно не походил на армию, а скорее имел вид громадной ярмарки, где военные, преобразившись в купцов, продавали за бесценок драгоценные вещи».
Москва превратила французов из европейского войска в азиатское. Полк гвардии поставили возле дворца Ростопчина караулом — ни шагу в сторону. Но через несколько часов лейтенант Бургонь увидел балаган: «Наши солдаты были одеты кто калмыком, кто казаком, кто татарином… а другие щеголяли в богатых мехах».
Полковник Паркез писал домой: «Я соорудил… большие сапоги из шкуры медведя, мехом вовнутрь, и закончил перемены в своем внешнем виде, утеплив себе мехом нос».
Некий сержант надел поверх рубашки «жилет из стеганого на вате желтого шелка», который «сам сшил из женской юбки, а поверх всего большой воротник, подбитый горностаем». Попадались солдаты и лошади в ризах священников.
Потом историки назвали это «текстильным погромом».
Наполеон планировал организовать крестьянское восстание против царя
Наполеон изучал историю бунта Пугачева, приказал найти сведения в московском архиве (информацию не успели отыскать). Готовились наброски манифеста к крестьянству, составлялись планы раздробления России. Бонапарт также хотел использовать и национальный фактор: он размышлял об организации восстаний казанских и крымских татар, о королевстве из казачьих областей и Украины.
Русское дворянство очень боялось сокрушения основ крепостного права в результате победы Наполеона, тем более что в 1812‑м случилось несколько бунтов против помещиков. Царю доносили, что среди крестьян и солдат идут слухи, будто Александр I тайно просил Наполеона войти в Россию и освободить крестьян, так как сам боится помещиков. В Петербурге судачили, что Наполеон — сын Екатерины II, отнимет у Александра корону и освободит крестьян.
Обстановка накалялась. Историк Евгений Тарле пишет: «Гробовым молчанием народной толпы был встречен бледный, как смерть, Александр, когда он подъехал к Казанскому собору сейчас же после получения в Петербурге известий о бородинских потерях и о вступлении французского императора в Москву».
Но в итоге Наполеон не рискнул. Главную причину объяснил позднее сам: не хотел «разнуздать стихию народного бунта» и создать положение, при котором «не с кем» заключить мирный договор.
«Не праздник, не приемный дар, Она готовила пожар…»
«Пожар Москвы». Художник Владимир Шевченко (1922–2008), 1970‑е годы.
Пожар был виден за 160 километров. По словам французского писателя Стендаля, участвовавшего в походе, даже дым над Москвой был «медного цвета».
Пушкинские строки отражают подготовку московских властей к поджогу города. Заранее эвакуировали 2100 пожарных, вывезли 96 наливных труб (помп), во многих домах сложили горючие материалы, оставили платные отряды поджигателей под руководством офицеров полиции. Но жители и сами жгли, «чтоб не оставить врагу».
Начали массово поджигать на следующий день после вторжения, 15 сентября. Французы были шокированы. Лейтенант Молодой гвардии Бургонь: «Мы увидели зловещий свет двух пожаров, затем пяти, затем двадцати, затем тысячу всполохов пламени, перебрасывающихся от одного к другому. В течение двух часов весь горизонт стал не чем иным, как сжимающимся кольцом. Мы тотчас же были подавлены значением этого языка пламени, на котором к нам обращались русские».
«Генеральный план столичного города Москвы с назначением сгоревших домов под штрихом и ныне существующих под пунктировкою».
План 1813 г. Офорт, раскрашенный акварелью. Темным цветом отмечены выгоревшие кварталы.
Из книги А. Н. Булгакова «Русские и Наполеон Бонапарте», 1814 г.
Наполеон остановился в Кремле, но ночную шумиху из‑за начала пожаров проспал — его наконец‑то отпустила мучившая несколько дней дизурия (нарушение мочеиспускания).
16 сентября пожары усилились, а в ночь на 17‑е поднялся сильный ветер, не утихавший больше суток. Пылала вся Москва. Наполеон, видя море огня, говорил: «Какое страшное зрелище! Это они сами поджигают… Это какие‑то скифы!»
Когда огонь подобрался к Кремлю, маршалы уговорили императора перебраться за город. Пожары бушевали почти неделю и утихли 18 сентября.
Наши жертвы
Французы охотились за поджигателями, расстреливали их и вешали на Тверском бульваре. По словам Наполеона, поймали 400 человек. Жене написал: «Это губернатор и русские, которые, в ярости от того, что побеждены, подожгли этот прекрасный город. 2 00 000 добрых жителей в отчаянии и на улицах в нищете».
В пожарах погибла и часть из 7‑10 тысяч раненых русских солдат, которых не вывезли.
Три попытки заключить мир
Сначала Наполеон передал эту просьбу русскому самодержцу через начальника Воспитательного дома (приюта для сирот) генерала Тутолмина, которого выпустили из города. Александр I вернул письмо, не открыв его.
Второй раз — через барина Яковлева (отца будущего писателя Александра Герцена). В письме — характерная для Наполеона строчка: «Я веду войну с вашим величеством без всякого озлобления». Ответа не последовало.
Третья попытка — через довоенного посла в России Лористона, которого послали в лагерь Кутузова. Он отказался вести переговоры о мире, но обещал передать царю. И это письмо осталось без ответа.
Оскверненная вера
Из записки митрополита Филарета: «Начальники московских монастырей и почти вся братия в бегстве». Настоятели пяти мужских монастырей выехали с ризницами в Вологду. Эти обители французы разорили, как и массу храмов. Священников пытали, убивали, иконы рубили на дрова.
Но кое‑где богослужения продолжились — Наполеон их разрешил. В Страстный женский монастырь вражеский чин прислал игуменье ризы и утварь, свечи, муку, вино. В Новодевичьем женском монастыре, где стоял полк поляков и французов, тоже разрешили служить, снабжали едой и охраняли. Здесь командовал маршал Даву, хотя сам устроил спальню в алтаре храма Чудова монастыря.
Трофеи Французов
Забирали всё — от сапог до ценностей из церквей. Утварь из драгметалла плавили в слитки: выплавили 5,2 тонны серебра и 290 килограммов золота. В поисках сокровищ разрыли гробницы царей в Кремле. Отправили в Париж Мадонну, украшенную бриллиантами, и знамена, которые русская армия захватила у турок.
По приказу Наполеона хотели увезти в Париж даже крест с колокольни Ивана Великого.
Врагу досталась львиная доля запасов арсеналов: 156 пушек, около 75 тысяч ружей, около 800 пистолетов, 320 тонн пороха.
Эвакуация
Пробыв в городе 36 дней и поняв, что Москва стала ловушкой, Наполеон решил оставить десятитысячный гарнизон и уходить. Тем более что 18 октября русские атаковали корпус Мюрата у села Тарутина.
В ночь на 19 октября из Москвы по Старой Калужской дороге двинулась бесконечная армада. Дисциплина настолько упала, что даже строгий маршал Даву перестал расстреливать солдат, которые, нарушая запрет, всовывали в телеги награбленное, хотя лошадей не хватало для артиллерии.
Через день Наполеон передумал оставлять гарнизон в Москве и приказал ему присоединиться к армии. Но перед уходом сжечь уцелевшие склады, публичные учреждения (кроме здания детского приюта — Воспитательного дома) и взорвать Кремль. В ночь на 23 октября Кремль взорвали частично: часть фитилей погасили местные жители и дождь.
Подготовил
Игорь Романенко
Глава 1. Москва перед захватом: К 200-летию победы над Наполеоном
Глава 5. Наполеон в Москве
