Неизвестная история: великие битвы под Москвой. Укрощение «Тайфуна»

Казалось бы, о Великой Отечественной войне мы знаем уже все. Но профессиональные историки, любители-краеведы, следопыты откапывают все новые факты, которые поражают геройством защитников столицы.

 

БОЙ ЗА БЕЛЫЙ РАСТ. В селе Белый Раст (примерно 40 километров от Москвы, Дмитровский район) установлен первый в истории памятник погибшим в Великой Отечественной войне. Его открыли в 1942 году — еще до снятия блокады Ленинграда и Сталин­градской битвы. Это якорь, привезенный с берегов Тихого океана. Под ним лежат добровольцы — моряки 64‑й морской стрелковой бригады Тихоокеанского флота.

 

«Белый Раст стоит на возвышении, в стратегически удобном районе, — описал в своих воспоминаниях Виктор Наумов, капитан 1‑го ранга в отставке, участник тех боев. — Отсюда немцы могли контролировать Рогачевское, Дмитровское и Ленинградское шоссе, Савеловскую и Октябрьскую железные дороги, там стояли танки, артиллерия».

 

3 декабря 1941 года моряки получили приказ выбить отсюда противника. Был сформирован штурмовой лыжный отряд из 500 человек, из которых, по воспоминаниям очевидцев, только около 150 умели сносно ходить на лыжах. Атака началась ночью в сильную метель. Благодаря внезапности часть строений в Белом Расте удалось захватить, было уничтожено как минимум 11 танков, 5 бронетранспортеров и 6 орудий. Но немцы сориентировались и сильным огнем сумели отсечь основной отряд штурмующих — атака захлебнулась, село наскоком взять не удалось.

 

Здесь начались непрерывные бои, где сражение шло за каждый дом, как в Сталинграде. Но к тому же стояли еще и 30‑градусные морозы, а советское командование не смогло обеспечить непрерывный подвоз боеприпасов. Только 7 декабря немцы оставили этот населенный пункт.

«После решающего штурма бойцы 64‑й морской бригады собрались в селе возле полуразрушенной церкви Михаила Архангела, — рассказывает Александр Веселовский, доцент кафедры истории Военно-технического университета. — Из 1700 человек личного состава в живых осталось только 200». По словам военного историка, местные жители похоронили их вокруг храма в три круга. Отдельно положили 29 человек, которые еще в первый день боев ворвались в село и забаррикадировались в одном из домов. Частью они были убиты, частью — ранеными попали в плен. И тех и других немцы сбросили в колодец.

«Официально мы празднуем начало контрнаступления под Москвой 5‑6 декабря, — говорит Веселовский. — Но первыми в бой, еще 3‑го, в атаку пошли моряки 64‑й морской бригады».

 

ТАНКИСТ-СНАЙПЕР. В братской могиле у деревни Деньково Истринского района похоронен старший лейтенант 1‑й гвардейской танковой дивизии Дмитрий Лавриненко. Потомственный казак и сельский учитель, еще до войны ушедший добровольцем в армию, стал во время ВОВ лучшим танковым асом страны. За 2,5 месяца боев под Москвой он и его экипаж уничтожили 52 машины противника. «Известен случай, когда Лавриненко на своем Т-34 вступил в бой сразу с 8 немецкими танками, — рассказывает Веселовский. — 7 машин он подбил, а 8‑я отступила».

 

Он погиб 18 декабря 1941‑го в том же Истринском районе, когда выскочил из танка для доклада командиру после боя. В него попал осколок мины. Кстати, он был похоронен прямо на месте сражения. После войны документы об этом захоронении затерялись. Поисковикам удалось найти его могилу и перенести на братский мемориал только в конце 60‑х годов.

 

«О Лавриненко писали газеты, популярность его в войсках была чрезвычайно велика, — объясняет Веселовский. — О нем даже слагали легенды». По одной из них оценить обстановку под Москвой якобы выехал сам Иосиф Сталин. Он и сопровождавший его отряд попали в засаду. Только появление танка Лавриненко спасло главнокомандующего от плена.

Танковые асы. Экипаж Дмитрия Лавриненко (крайний слева). Октябрь 1941 года. За 2,5 месяца они уничтожили 52 машины противника.

 

ПОДВИГ СУСАНИНА. 11 декабря 1941‑го 332‑я стрелковая дивизия Красной армии выбила немцев из райцентра Серебряные Пруды на юго-востоке Подмосковья. Неприятелю удалось увести из города колонну из 30 грузовиков с боеприпасами и противотанковую пушку. Гитлеровцы шли к Веневу (Тульская область), но заблудились на проселочных дорогах и выехали к деревне Лишняги Серебряно-Прудского района. Здесь их командир зашел в избу к одному из немногих оставшихся в деревне мужчин, старшему конюху местного колхоза «Новый быт» Ивану Петровичу Иванову, и приказал стать их проводником.

 

Старик, по словам его дочери, отказался, сказавшись больным. Тогда на него насильно нацепили тулуп и вытащили на улицу. Конюх завел колонну в глубокий овраг, который местные жители называли «свинкой». Иванов знал, что проехать по нему можно только летом. И вся техника немцев застряла в «свинке» на обледенелой дороге в сугробах. Ивана Петровича расстреляли. На малой родине ему поставили памятник. Сам Иванов участвовал в русско-японской войне, был тяжело ранен. Трое его сыновей сражались на фронтах ВОВ. Домой вернулся только один.

 

Были и случаи иного рода. 16 января 1942 года во время наступления наших войск на Верею крестьянин деревни Близнево Наро-Фоминского района Степан Петрович Картанов провел солдат 110‑й стрелковой дивизии в обход немецких укреплений. Показал все вражеские огневые точки и сам принял участие в атаке. Был ранен и вскоре скончался. Посмертно награжден медалью «За отвагу».

 

ОПЯТЬ ФРАНЦУЗЫ НА БОРОДИНО. Подступы к Москве на Бородинском поле прикрывали 32‑я стрелковая Краснознаменная дивизия полковника Виктора Полосухина и ополченцы из Москвы. При эвакуации экспонатов музея Бородинской битвы 1812 года Полосухин попросил оставить при войсках все знамена русской армии, которые хранились в музее. 15 октября он распределил их между своими частями, и впо­следствии, во время тяжелых боев, ни одно из них не было утрачено. 16 октября на Бородинском поле началось сражение.

 

Из воспоминаний начальника штаба 4‑й немецкой армии генерала Гюнтера Блюментрита: «В составе нашей армии было четыре батальона французских добровольцев, уроженцев Эльзаса и Лотарингии. У Бородина фельд­маршал фон Клюге обратился к ним с речью, напомнив о том, как во времена Наполеона французы и немцы сражались здесь бок о бок против общего врага. На следующий день французы смело пошли в бой, но, к несчастью, не выдержали ни мощной атаки противника, ни сильного мороза и метели. Французский легион был разгромлен».

 

От Бородино войска Полосухина отошли только 19 октября, когда возникла угроза окружения. Но уже в январе 1942 года Красная армия сюда вернулась вновь.

 

РУКОТВОРНОЕ ЦУНАМИ. Полки 78‑й дивизии, которыми командовал Афанасий Белобородов, стояли у города Истра, прикрывая отход 16‑й армии. Немцы 24 октября начали форсировать Истринское водохранилище прямо по льду. И тогда Белобородов, по некоторым данным, по приказу Георгия Жукова или даже самого главнокомандующего, распорядился открыть шлюзы водохранилища и даже частично его взорвать. Водный поток высотой около 2,5 метра помчался вниз, по долине реки Истра, и пробежал около полусот­ни километров. Уровень воды в водохранилище резко упал, лед просел, и немцы были вынуждены остановиться на несколько суток.

 

Наши войска успели занять новые, подготовленные позиции. Точно также через несколько дней было взорвано Иваньковское водохранилище. А 1 декабря открыли шлюзы на Канале им. Москвы. Начался сброс воды в реки Сестра и Яхрома. Гитлеровцев удалось сдержать и здесь.

 

БЫЛИ ЛИ НЕМЦЫ В МОСКВЕ? На выезде из подмосковных Химок установлен монумент — знаменитые противотанковые ежи. Считается, что именно здесь были остановлены немецкие танки утром 16 октября.

 

«Это 23‑й километр Ленинградского шоссе, отсюда открывалась прямая дорога к Кремлю, — объясняет историк Веселовский. — Но не все военные специалисты согласны, что это было именно то место. Тогда царила такая неразбериха, что вполне могла произойти ошибка в один‑два километра».

 

Также, по словам Веселовского, в Германии изданы мемуары нескольких участников тех событий. Некоторые немецкие солдаты и офицеры утверждают, что доходили до района Сокол и даже водной станции на «Динамо». Есть легенды, что их пришлось отбивать дежурившим здесь зенитчикам, полку НКВД и даже наспех собранным горожанам.

 

«Ни одно из этих воспоминаний не подтверждено какими‑либо советскими или немецкими документами: не было ни донесений в штабы, ни фотографий, ни показаний пленных», — утверждает военный историк.

 

Хроника московского сражения