24‑летний Павел Сапожников более полугода прожил на хуторе отшельником, отказавшись от всех благ цивилизации и пользуясь только предметами быта, которые наши предки имели в Х веке.
С 14 сентября по 22 марта, 189 дней, Павел, или, как его называют друзья, Сапог, жил в прошлом. Увидев перед плетнем толпу встречающих, рыжебородый гигант замялся на мгновение, спрятал за спину прокопченые руки и все же решительно шагнул вперед.
К встрече он явно не готовился. И, похоже, даже не знал, как приветствовать окружающих. 14 кур с петухом, 4 козы, пес, который его предал в середине эксперимента и убежал, периодически заглядывающий на хутор кот, — вся его компания, с кем приходилось общаться последние полгода.
— Ну, типа, здрасьте… Устал? Нет, не устал. А уезжать я отсюда не хочу, это мой дом.
Изначально эксперимент считался археологическим. Изба, баня, одежда, орудия труда, посуда, очаг — все это было воссоздано под руководством сотрудников Государственного исторического музея по фрагментам оригинальных предметов того времени, найденных при раскопках. А оказалось, что главные проблемы у затворника были с психологией.
Разговорившись, Сапог признается, что жилось ему туго. Только чтобы развести огонь в очаге кресалом, уходило минут 10‑15. Мытье в бане раз в месяц. Разумеется, без мыла: обтираешь тело золой, потом соскабливаешь… Поначалу беспокоили мыши. Потом пришли крысы и сожрали мышей. Крысы — животные умные, к человеку не приставали. Так вместе и зимовали. «Я убедился, что в Х веке наши предки не жили, а выживали, — говорит Павел. — Для гомо сапиенс это были не лучшие времена».
Яйца — куриные, молоко — козье. В холода он укрывался одеялом из овчины и грелся у печи. Ее тоже построили с исторической точностью. «Все топилось по‑черному. Весь дым, который выходил, поднимался под потолок, вот следы сажи, целые хлопья», — показывает свое обиталище добровольный отшельник.
Сапог сообщил, что мечтал после «отсидки» съездить с невестой в Крым. Побродить по набережной Ялты, покататься на катере в Севастополе. Когда журналисты сообщили ему, что теперь для этой поездки не придется покупать гривны, очень удивился: — Чудны дела твои. Кто‑то историю творит, а кто‑то за плетнем зимует. Впрочем, неизвестно, кому было легче.