Павел — доброволец в акции агентства исторических реконструкций «Ратоборцы». «Это уникальный социально-психологический эксперимент, — объясняет Сергей Каинов, научный куратор проекта, сотрудник Государственного исторического музея. — Одиночное погружение в Средневековье без современных удобств, без электричества, без связи. Цель — проследить изменения личности».
ПОЛГОДА БЕЗ ПРАВА ПЕРЕПИСКИ
Друзья называют 23-летнего Сапожникова просто — Сапог. Он не обижается. В то время, куда он отправляется, у наших предков не было фамилий. Их заменяли прозвища. В Сергиево-Посадском районе он вместе с друзьями под руководством историков построил типичный двор древних новгородцев — жилая изба с «черной» печкой-каменкой, хлев, амбар, баня. Вокруг — изгородь, зайти за нее «с воли» ближайшие шесть месяцев никто не имеет права. Хутор назвали «Сапогов погост». Одиночество с Сапогом делят дворняга по кличке Снег, четыре козы и полтора десятка кур с петухом. Ради эксперимента Сапогу пришлось бросить курить.
СВЯЗЬ С ВНЕШНИМ МИРОМ
За Сапогом приглядывает его коллега и друг Сергей Бродарь. Он называет себя «бытописателем». Общаться парням запрещено. Но ежедневно под вечер «бытописатель» в заранее обговоренное место выставляет видеокамеру и уходит. А Сапог после всех дел домашних выбирается из убежища и оставляет послание. Из этих сообщений складывается блог, который Сапог сейчас ведет.
ЕДИНЕНИЕ С ПРИРОДОЙ ИЛИ БОРЬБА?
Мы с Сергеем Бродарем стоим на наблюдательной вышке в полукилометре от жилища Сапога. Отсюда, если повезет, можно увидеть, как отшельник в какой-то бесформенной хламиде выходит во двор. Зашел в хлев, потом в амбар. Опять надолго скрылся с охапкой дров. Похоже, скоро пойдет под нож первая курица.
По условиям проекта Павлу можно выходить в лес — ставить силки и на ближайшее озеро — на рыбалку. Разумеется, избегая каких-либо контактов с людьми. Но пока и на это нет времени — надо обустраивать жилье, скоро зима.
По словам Бродаря, отшельник Сапог меняется на глазах. Первые дни шутил, улыбался (проект начался 14 сентября). Его видеопослания длились по пять-шесть минут. Теперь не больше двух.
«Большей частью молчит в камеру, говорит неохотно, — с тревогой рассказывает Бродарь. — Но прекращать эксперимент не намерен».
За час на смотровой площадке мы продрогли и промокли насквозь. По дороге назад рассуждали о модной нынче теме отшельничества. И психиатры, и социологи говорят, что люди мегаполисов мечтают об уединении, жизни на природе. «Блажь все это, — пожимает плечами мой собеседник. — Это не счастливое слияние с матушкой-природой, а тяжкая повседневная работа. Не гармоничное существование, а война за выживание».
