Ну, типа, писать не «по данным нашего источника в Кремле…», а «как сообщил Андрей Копенкин, сотрудник кремлевского буфета…», или не «жильцы одной из улиц в одном из северных районов столицы», а «Мария Семенова с улицы Электровозной, 28 лет, мама двухлетней Даши».
Правила эти мы ввели, чтобы читатели понимали, что журналисты и редакторы не придумывают цитаты, а общаются с конкретными людьми, которые делятся своими мнениями, переживаниями и информацией. Во-вторых, чтобы было ясно, кто стоит за теми или иными словами, какие у него мотивы, и значит, под каким углом нужно воспринимать информацию источника.
Мы ожидали, что следовать этим правилам будет непросто: чиновники наши далеко не всегда готовы к публичности своих мнений и высказываний. Плюс существует куча внутриведомственных инструкций, гласных и негласных, которые прямо или косвенно запрещают милиционерам, клеркам, военным, госслужащим иметь свое мнение, делиться фактами со СМИ.
Но меньше всего мы ожидали, что такими застенчивыми и пугливыми окажутся наши граждане. «Я вам расскажу, только вы не называйте мою фамилию», «это возмутительно, это безобразие, напишите про это, только как-нибудь так, чтобы не было понятно, что это я вам рассказал…»
Люди отказываются общаться при включенном диктофоне, называть свои имена, фотографироваться. Только что они возмущались, только что призывали принять меры, и вдруг весь задор, вся смелость куда-то улетучиваются: «нам еще учиться в этой школе», «лечиться в этой поликлинике», «жить в этом доме», «видеться с этими соседями».
Откуда это нежелание отвечать за свои слова, боязнь иметь свое мнение и его отстаивать, опасение быть замеченным?
Я не призываю к героизму и жертвам. Но, дорогие читатели, поймите, история, в которой нет героя, — это не история. Проблема, от которой никто конкретно не пострадал, не проблема. Любой обезличенный протест — не протест, а только глухой гул за стеной. Кто его услышит, и кто ему поверит? Люди будут сочувствовать вам и, возможно, помогать, только если они уверены, что перед ними реальный, непридуманный человек, такой же, как они. А понять это они могут, когда увидят ваше лицо в газете, узнают вашу фамилию и имя, услышат, чем вы занимаетесь и так далее — чем больше деталей, тем достовернее.
Если мы будем возмущаться только на кухнях и в курилках, бояться всех, включая консьержек и начальников ДЕЗов, ожидать, что кто-то другой будет решать наши проблемы и говорить о них, до тех пор мы будем жить так, как живем: презираемые власть предержащими, не доверяющие другу другу, несвободные и злые.
Да, в анонимности есть комфорт и спасение. Каждый лемминг в гигантской колонии надеется, что сова сожрет не его, а соседа, потому что леммингов много, и все они одинаковые. Какая сове разница! Но неужели мы хотим, чтобы к нам относились, как к этим самым грызунам, маленьким, беззащитным, одинаковым, трусливым и покорным?
* Имя и фамилия главного редактора газеты «Мой район» Дмитрия Сурнина изменена по просьбе автора. На всякий случай.
