Право на свободное проведение шествий, митингов, вообще на всякое публичное проявление недовольства — механизм, позволяющий обществу «выпустить пар», не взорваться. Наши же власти уверяют, что именно этот механизм и может стать причиной катаклизмов.
|
Искренний протест только и может быть несанкционированным. Все остальное — плановое мероприятие по изображению демократии. |
В прошлую субботу в Питере ОМОН пресекал «Марш несогласных». Питерская губернаторша Матвиенко немедленно заявила, что все мероприятие — провокация, и, стало быть, демонстранты сами вынуждали милицию действовать жестко: мол, разрешили же «Другой России» (организатор марша) собрать митинг у Финляндского вокзала, чего ж они на Невский поперлись?
Федеральные каналы, другие медиа-крепители властной вертикали отозвались репортажами, в которых участники марша изображались то хулиганами и радикалами, то экстремистами, то агентами Березовского. Меня так усиленно пытались в чем-то убедить, что подумалось: если все так переполошились, может, и вправду было что-то стоящее?
Попытки при помощи федеральных и местных законов, гласных и негласных указов подвести несанкционированные проявления публичного недовольства под категорию экстремизма, навязывание людям не только места, но и формы выражения протеста (например, митинг вместо шествия), пропагандистское давление — все это не только не делает ситуацию стабильнее, но подталкивает несогласных к поиску более креативных и, возможно, менее культурных способов выражения социального недовольства.
Ведь в конце концов искренний протест только и может быть несанкционированным. Все остальное — плановое мероприятие по изображению демократии.
