История о том, как юноша влюбился в девочку с картины, впервые увиденной в учебнике
Недавно тысячи пользователей соцсетей репостили историю о том, как казахский подросток влюбился в девочку с картинки в учебнике «Родной речи». А потом поехал учиться в Москву, где его однокурсницей в «Строгановке» оказалась та самая героиня картины «Утро» Татьяны Яблонской. Закончилось все свадьбой. На деле же все оказалось не так… А намного интереснее. Как именно — «Моему району» рассказала «девочка с картины» Елена Бейсембинова, дочь художницы, написавшей легендарное «Утро».
Гладила галстук на горячей лампе
Залитая весенним солнцем комната — одна из двух в киевской коммуналке, куда переехала семья лауреата сталинской премии Татьяны Яблонской.
— «Утро» написано в 1954 году. Со смерти Сталина прошел год, постепенно ушел послевоенный голод и страх перед режимом, люди искренне радовались солнцу. Меня только что приняли в пионеры, я просто летала. Сама вскакивала поутру с первыми лучами солнца и жмурилась, ощущая, как нагрело весеннее солнце пол. И мама поймала это ощущение теплого со сна ребенка. — рассказывает Елена Сергеевна.
На картине девочка-подросток, едва вскочив с постели, стоит у распахнутой балконной двери, делает утреннюю гимнастику. Но не так, как , стремясь к бесполой унификации, выполняли гимнастические фигуры тысячи спортсменок на показательных выступлениях, складывая из тел монументальные фигуры. Нет, девочка грациозна и изящна. И даже стандартное безликое советское белье не обезобразило ее хрупкий девичий силуэт.
КАК БЫЛО: Я вставала рано. Позировала. Мама делала наброски. Зарисовывала комнату и уходила в мастерскую. Картина вышла очень натуралистичной.
— Я занималась балетом и гимнастикой, и то, как на картине в сторону отставлена ножка и вскинуты руки – это часть хореографии, эти движения мама и подметила, — отмечает Елена Сергеевна. – Я вставала пораньше. Позировала. Мама делала наброски. Зарисовывала комнату и уходила в мастерскую. Картина очень натуралистична. На балконе в ящиках цветы — мое серьезное увлечение, я мечтала стать биологом. Жаль, не вошли, хотя и были на набросках, рамки с коллекцией бабочек. Они висели над кроватью. Школьная форма на стуле — отдельная гордость. Утюги тогда были очень неудобными, а галстук и ленты надо было гладить каждый день. Я натирала их о раскаленную настольную лампу. Кувшин на столе — очень редкий, чешский. Его мама привезла из первой командировки за границу. И та полосатая скатерть, что на столе, служила нам долгие годы
Мечты Арсена
А в это время в теплой и щедрой Алма-Ате определился с выбором профессии юный Арсен Бейсембинов. В войну в их доме жила молодая эвакуированная из Ленинграда художница Ирина Масленникова. Краски на медовой основе очень привлекали дошколенка. Они пахли диковинными тогда конфетами.
Рисовала девушка «с натуры», в том числе и маленького Арсена. И это ему так понравится, что он с ранних лет твердо решит стать живописцем. Его зачаровывали репродукции картин, которые его тетя вырезала из «Огонька». Однажды весной на стене появится и «Утро». Так Арсен впервые увидит ту, с кем потом пройдет по жизни почти сорок лет.
Школа «по блату»
И если, благодаря эвакуированной художнице, Арсен практически с детства знал, кем станет, то юная Лена связывать свою жизнь с мольбертами не планировала. Свела жизненные траектории подростков в одну дорогу мама девочки, Татьяна Ниловна Яблонская.
— Я хотела стать биологом и уехать туда, где человек меньше всего успел навредить природе. Например, в Уссурийский заповедник, — вспоминает женщина. — Маме перспектива не нравилась. Она посодействовала, чтобы меня взяли в художественную школу. Договорились, что я «полгодика попробую» и, если не понравится, то, могу уезжать в горы или тайгу. Но в той школе я встретила удивительных ребят. Многие остались после войны сиротами и искренне тянулись к краскам и кисти, без диктата взрослых. Я попробовала, гены взяли свое, папа ведь у меня тоже художник. Втянулась.
Судьбоносная «двойка»
Целеустремленный Арсен ехал в Москву с единственной целью — стать студентом Суриковского института. Но его там «срезали». Парень подал документы в «Строгановку», у которой была репутация училища с «прикладной направленностью» и к молодым провинциалам там были лояльнее. Лену же, напротив, практическая специализация училища не пугала. Ее папа в то время работал над мозаичными панно в павильонах строящейся ВДНХ.
— Однажды папа привез из Москвы образцы смальты, по два-три кусочка каждого цвета, помню, как у меня замерло дыхание, когда он открыл чемодан. Было ощущение, что это сундук с сокровищами, — вспоминает Елена Сергеевна.
Елена быстро сдружилась с «казахской делегацией» — на курсе учились три алмаатинца. Троица активно приглашала девушку погостить у них летом. Тогда так было принято.
— А меня очень тянуло в Азию. Я мечтала посмотреть на горы, степи и альпийские луга. Активнее всех приглашал Арсен. К нему и поехала. Это была искренняя дружба, — вспоминает Елена Сергеевна. — Город мне очень понравился. Тогда в Алма-Ате повсеместно были арыки, полные воды. По ним в августе плыли яблоки. Тогда в городе еще повсеместно были арыки, полные воды. По ним в августе плыли яблоки. Я шла по такому арыку, шлепала босыми ногами, поднимая на солнце тысячи хрустальных брызг, и была абсолютно счастлива. Город мне нравился. Окна террасы, куда меня поселили, выходили в прекрасный сад.
Семья Арсена делила дом с братом его мамы. И однажды гостью пригласили к «соседям» на чай. Там она и увидела репродукцию маминого «Утра». И Елена впервые за все время с момента написания картины призналась, чья она дочь и кто на этой картине. В комнате повисла удивленная тишина.
— Принимали меня чудесно. Но в Москву я уезжала отнюдь не в статусе невесты. Просто однокурсница сына, его хороший друг. На роль невесты семья все же хотела присмотреть Арсену девушку из местных. Тогда межнациональные браки не очень приветствовались. – рассказывает Елена Сергеевна.
Удивительная встреча
Но у пары начался самый настоящий роман. Осенью влюбленные съездили в Ленинград, где, стоя над Невой, пообещали плыть по жизни вместе. Съездили в Киев «на смотрины», Арсен титулованную, получившую уже две сталинских премии, художницу очаровал. Пара подала заявление в Киевский ЗАГС. Вскоре родился сын Зангар.
Однажды известная бабушка, прихватив внука, поехала в дом отдыха. Там к ним подошла незнакомка. Она полчаса обнимала малыша, приговаривая, как он похож на мальчика, ставшего в эвакуации ее любимой моделью.
— Как тебя зовут? — спросила она. — Зангар? А того звали Арсен. Он жил в доме с террасой.
Так, спустя четверть века, эта «крестная мама в профессии» увидела сына того славного мальчика, что засматривался на ее сладкие краски. Узнала, что, благодаря ей, одним художником в СССР стало больше. И что ее портреты стали талисманами крепкой счастливой семьи.
Формула любви
Елена Сергеевна уже семнадцать лет как вдова. О супруге вспоминает с теплотой и нежностью. Наблюдая за отношениями мамы и отца, а потом, после развода, и за вторым браком художницы, девушка вывела формулу счастливого брака — быть буквально на четверть шага позади мужа, но стараться идти при этом рядом.
«У художников редко бывают крепкие семьи. Мужчинам сложно принять успех жены. У нас этого не было, мы жили дружно и хорошо, помогали друг другу», — вспоминает Елена Сергеевна.
Каждый из супругов прожил яркую и насыщенную профессиональную жизнь. Работали в кинематографе и мультипликации. Были у каждого и персональные выставки. К сожалению, доехать до Третьяковки и посмотреть вместе на картину «Утро», ставшую их талисманом, супругам не удалось – в молодости не придавали этому значения, а в зрелом возрасте не совпадали графики. Елена Сергеевна сделала это одна – в девяностых, когда в новой Третьяковке экспонировались ее работы.
Так же в одиночестве, уже вдовой, она отправилась и на свидание с той солнечной комнатой, где была написана картина.
Елена Сергеевна ухаживала в Киеве за больной мамой, когда ее нашел местный журналист.
«Он предложил мне сходить в ту квартиру. Я согласилась. Там как раз шел ремонт, у квартиры появились новые хозяева. Прораб разрешил нам зайти и посмотреть. Комнаты, когда-то казавшиеся огромными и солнечными, оказались маленькими, как, впрочем, и вся квартира. Все было в пыли. Я подошла к проему балкона, меня сфотографировали — показав на ярком свету все мои морщинки. И в журнале вышла статья «Утро» уходящей эпохи», рядом там поместили репродукцию «Утра» и то фото, в пыльной квартире».
Ближе к природе
Сейчас Елена Сергеевна живет на окраине Алма-Аты в доме с мансардой. Подкармливает по утрам диких фазанов, что слетаются к ее окну. Завела трех собак. Из Киева привезла кошку, любившую лежать у ног Татьяны Яблонской. Встает с петухами, ложиться спать на закате.
«Как и мечтала, стала ближе к природе» — шутит художница.
А еще продолжает работать – трудолюбие, по словам Елены Сергеевны, у нее «в маму». Последнюю картину — нежный летний букет – Татьяна Яблонская нарисовала на рассвете в день своей смерти. Левой рукой, правая была парализована после инсульта.
Сейчас Елена Сергеевна увлеклась работой с бисером — яркие бусины ей напоминают ту самую смальту, что папа привозил в чемоданчике с ВДНХ.
И бережнее всех сокровищ Елена Сергеевна хранит портрет, что Арсен нарисовал на листочке в клеточку в самом начале их отношений. «Я тебе его подарил. Не выбрасывай!» — написано на том клочке бумажки.
